Татьяна Макаренко за 20 лет работы в университете выпустила множество талантливых педагогов и написала десятки научных работ. Накопленный опыт позволяет ей рассуждать о недостатках нашей системы образования и предлагать способы их решения.

- Педагог – профессия трудная и ответственная. Чем обосновывался ваш выбор?

- У меня была семья педагогов. Бабушка была учителем математики, мама преподавала русский язык и литературу. Примерно так же, как и многие нынешние выпускники, которые мечутся из стороны в сторону, я не знала, куда мне идти после школы. Благо выбор в те времена стоял небольшой: учитель, врач, инженер. Специальности, связанные с техникой, я отмела сразу, потому что у меня были проблемы с физикой. Выбрала факультет иностранных языков ЯГУ из-за своей склонности к филологии.

- Какое у вас было студенчество?

- Интересно, что с течением времени в студенчестве запоминается не то, как учился, а какими делами занимался в общественной жизни. В плане моего личностного роста очень многое мне дал комсомол. Сейчас это не принято акцентировать, но комсомол как организация была своеобразной школой менеджмента и личностного, карьерного роста. Передо мной не стояло цели сделать какую-то карьеру. Цель у меня была самая обычная: быть учителем в школе.

- И вы достигли цели?

- Да. Но было время, когда я родила вторую дочь и три года была вне учительской работы. Попробовала себя в нескольких ипостасях: вязальщицы, парикмахера… Поняла, что ближе преподавательской работы для меня ничего нет. Однако обретенные навыки мне помогли в трудное время. Денег практически не было. Дети носили все мое: свитера, кофты, штанишки… Я брала инструменты и шла по предприятиям. На хлеб хватало.

- Как вы пришли в университет?

- У меня даже мысли никогда не было, что я буду работать в университете и заниматься наукой. Считаю, что это было угодно судьбе, чтобы я оказалась здесь. Сначала у меня была организаторская должность методиста заочного отдела: в его обязанности входило отслеживание оценок, работа с приказами, расписанием. Меня очень хорошо приняли в коллектив. В начале 2000-х в университете начались большие сокращения и перестановки. Мне очень помогла Анна Мордовская, она рекомендовала меня на кафедру педагогики. Школа Анны Васильевны была самой лучшей. Ее имя было брендом. Мы очень часто ее вспоминаем, нам ее очень не хватает. Она выпустила 14 аспирантов – это уже о многом говорит. Аспирант от Анны Мордовской – это автоматически означало, что у него стопроцентное качество.

- Вы работаете в университете двадцать лет. Что поменялось в университете за это время?

- Все стало намного жестче. Повысились требования по отношению к преподавателям, работать теперь сложнее. Это все отмечают. Это требование идет по всем вузам России: идет политика Министерства образования и науки. Ужесточение связано с вхождением России в Болонский процесс. Наверняка это должно быть. Но работать определенно стало сложнее: на преподавателей перебросили много неочевидных функций. Проблема в том, что нет общей базы. Если бы были общие четкие стандарты, с нас бы не собирали одни и те же таблицы, отчеты.

- Многие преподаватели отмечают трудности введения в магистратуру.

- Основная сложность в том, что студенты еще не понимают, для чего нужна магистратура. Наборы идут тяжело, а даже если мы и набираем, то первый год обучения они учатся неплохо, а потом начинается спад. Студенты теряют мотивацию завершить обучение. Многие не понимают, зачем нужна магистерская диссертация: а ведь это даже не дипломная работа, там требования выше. Со студентами приходится работать практически в индивидуальном порядке: надо мотивировать, чтобы они не бросили магистратуру. Ситуация усугубляется тем, что курсы платные, и студенты не знают, пригодятся ли им эти знания в будущем. Работодатели тоже не понимают, для чего нужна магистратура. К примеру, выпускник-бакалавр приходит в предприятие, а ему говорят: «У тебя не высшее образование». Хотя, естественно, что бакалавр – степень высшего образования. Болонский процесс диктует свои правила, и мы не можем в них что-то менять, однако стиль управления надо корректировать в другую сторону.

- Одинаково ли работает Болонская система образования в России и в других странах?

- Кажется, что мы и там и там работаем в Болонском процессе. Но сложилось так, что деятельность организована совершенно по-другому. Многие вещи мы оттуда не перенесли из-за различия в менталитете. К примеру, у нас бесконечный контроль и препоны. В европейских странах в этом плане свобода: там контроль идет только в рамках какого-либо региона, и не так, как у нас. Что должна была принести Болонская система? Градацию определенных предметов, которые студент должен выбирать сам на основании кредитных единиц. У нас кредитные единицы наличествуют, но студент не в праве выбрать те предметы, которые он считает для себя нужным. У нас очень строгие учебные планы, градация, критерии. Варьирования какого-либо нет.

- Многие отмечают, что в России на преподавателя возлагается излишняя воспитательная функция.

- У нас очень богатые традиции в том, что касается воспитания во всех учебных заведениях, в том числе высших. Естественно, что преподаватели должны воспитывать учеников словами и примером. Но конкретной воспитательной работой должны заниматься молодежные организации. К сожалению, у нас этого нет. Одну из функций воспитания несет куратор. Допустим, если студент плохо ведет себя в общежитии, кто несет ответственность? Куратор. Как я уже говорила, в советское время этой функцией хорошо занимался комсомол. Избыток невостребованного воспитания привело к тому, что студенты у нас менее самостоятельные, чем были ранее.

- Как это проявляется?

- Они стали инфантильнее. Они менее самостоятельны. Они не умеют планировать свой учебный график. Я не скажу, что все студенты такие, отнюдь нет. Но несамостоятельных студентов стало больше, к сожалению. Нынешнее поколение не умеет ставить приоритеты, оно плывет по жизни. «Слава богу, поступил»… Не хватает целенаправленности. У современной молодежи клиповое мышление. Идет ориентация на образы, картинку. Вчитываться в большой текст, извлекать смысл они уже не могут, предпочитая проглатывать уже переработанную информацию. Это приводит к тому, что они в бытовом плане очень быстро адаптируются к окружающей среде, но вот в том, что касается логики – продумать шаги, разработать варианты – это получается у немногих.

- Что виновато в клиповом мышлении? Избыток информации?

- Внутренний подход к информации. Ее действительно стало много: психологи говорят, что идет «информационное насилие». В итоге получается, что читать, отбирать информацию мы не умеем, и, причем, это наблюдается повсеместно. Элементарно собрать логическую связь, сделать выступление по собранным материалам для нынешних студентов очень сложно.

- Так ли это необходимо – извлекать нужную информацию, если за меня это сделают другие?

- Бывший министр образования Ливанов произнес замечательную фразу: «Сейчас нет монополии на знания». Лектор уже не является передатчиком знания. Знания надо найти, отшлифовать и переработать. Профессия лектора исчезает. Если последовать логике исследователей из Сколково, выпустивших «Атлас новых профессий», лектор будет заменен на «менеджера по разработке индивидуальной траектории развития». Некоторые лекторы приходят в аудиторию и говорят студентам: «Откройте следующую ссылку в интернете, прочитайте». Есть лекторы, которые интересно рассказывают, и их интересно слушать, к ним интересно идти. А есть те, которые открывают книгу и начинают читать. Поэтому ставится вопрос, зачем сидеть на лекции? Неужели я не могу открыть учебник в интернете и прочитать самой?

- Несомненное преимущество лектора в том, что у него можно спрашивать, уточнять…

- Не все они приемлют живое общение. Например, я всегда говорю ребятам, что терпеть не могу, когда моя аудитория молчит и не задает никаких вопросов. Обязательно требую реакцию со своих студентов. Если они молчат – значит, они не слушают. Можно слушать, но не слышать. Если студент слушает и слышит – у него обязательно возникнет комментарий или вопрос. Не может быть одинаковых точек зрения на что-нибудь. А почему это будет так, а не эдак? Может быть, это приходит со школы, где многие учителя давят своим авторитетом. Но в данном случае это авторитарный стиль, где ценится не обдумывание и переработка информации, а его повторение, заучивание. Развития логики, мышления здесь нет, это тренировка памяти.

Мир меняется, и не в лучшую сторону. Идет большая конкуренция за рабочие места. Многие предприятия закрываются, и это означает, что рабочие кадры должны перетекать из одной области в другую. Чтобы успевать получать новую информацию, уметь сохранять навыки и осваивать новые – развивайте логику, а не память.

Автор: Гаврил Семенов

Фото: Мичил Яковлев, редакция корпоративных медиа СВФУ